268
сказано: в какую-то минуту il laissait sous sa rude écorce percer 1’ange qui avait vainçяu le dragon. Можно перевести: из грубой оболочки выступил ангел. Но для такого неожиданного поэтического образа, да и для самого слова percer это тяжеловесно и скучно. Ведь оно скорее значит пронизать (случалось вам видеть, как сквозь крохотную дырочку в плотной завесе пробивается в темную комнату острый луч света?) Можно (предлагали и такое) понять percer более узко и перевести: “из шелухи пробился росток - Человек”! Но ведь пробивающийся росток никак не связан с драконом, это совсем иной образ - да и не вышел образ, распался на части. Переводчик написал: “из грубой оболочки на миг просквозил ангел, победивший дракона”. Посыпались возражения: так нельзя, так не говорят! И выручила ссылка на то, что уже существует, на памятные строчки Блока:
Из невозвратного далека печальный ангел просквозит.
А вот еще головоломка. В начале “Письма заложнику” Сент-Экзюпери есть образ: Лиссабон как мать - слабая, беззащитная, она верой в призрачное счастье пытается отвести от сына беду. По-французски Лиссабон женского рода. Но по-русски... Не может же переводчик переименовать город, даже если это ему нужно позарез! И молодой переводчик в первой журнальной публикации выхода не нашел. Напечатано было так: “Лиссабон улыбался несколько вымученной улыбкой; так улыбаются матери, не получающие известий с фронта от сына и пытающиеся спасти его своей верой: "Мой сын жив, раз я 268
|